Наш ансамбль назывался «Современник». В 1966 году мы начали работать от Донецкой филармонии.

Афиши относятся к 1967 году. В новом составе ансамбля были Валера Хабазин — гитара (играл впоследствии в «Веселых ребятах»), Сергей Алуханов — гитара, Женя Казанцев — орган, я — бас, Слава Донцов — ударные. Еще были какие-то «дудки», но я уже их не помню. Вокалистом стал Штефан Петраки, ушедший из популярного тогда молдавского ансамбля «Норок».

Казанцев играл на органе и был руководителем ансамбля. Я тогда играл на басу. Он очень любил этот инструмент и часто на репетициях брал его поиграть. А я с удовольствием играл на органе. Точно не помню, но вроде мы даже играли одну простенькую инструментальную пьесу, поменявшись инструментами.

После этого наши пути разошлись. Но я часто виделся с ним, бывал у него дома, еще на Новослободской.

Не помню, в каком году он пришел в «Голубые гитары» по рекомендации Малежика. Я тогда играл на барабанах и — при необходимости — на басу. Мы с ним проработали недолго.

После этого мы не виделись...

— ...У нас Евгений Казанцев играет, один из лучших басистов страны, если не лучший. Он воспитал молодого по нашим меркам барабанщика Андрюшу Надальского. Поэтому мы очень спокойно себя чувствуем, полное взаимопонимание. С Женей Казанцевым мы с молодых лет приятели, когда он еще играл за ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ, ДИНАМИК, с Кобзоном играл. Удивительный человек, это счастье, что он с нами...

(Из интервью 1995 г.)

— ...должен сказать, что вообще работа с таким Мастером, каким был Женя, это — одно из исполненных мечтаний и, думаю, не только моих. Действительно, того «количества музыки», которое содержалось в абсолютно любой партии, придуманной или трансформированной Казанцем, хватало для того, чтобы получить совершенно цельное художественное впечатление. Грубо говоря, если Женя ещё и сам пел, то — кроме барабанов — можно было просто никому не играть, ну не мешать чтобы...

(Из интервью)

— Мне в жизни вообще везет... на встречи с хорошими, талантливыми людьми. В 1973 году я начал работать в ВИА «Весёлые Ребята», коллектив был большой, — для того чтобы работать по 3—4 концерта в день, нужны немалые силы. Солистов-вокалистов было предостаточно, а вот инструментальная группа, которая постоянно находилась на сцене, состояла из четырёх человек. На бас-гитаре играл Евгений Казанцев.

Бас-гитаристом он стал по необходимости, так случилось, до этого он был клавишником (по образованию — дирижёр-хоровик). Но как же он любил свой новый инструмент, как играл на нем! Еще в училище он участвовал в различных группах, до «Весёлых Ребят» работал в каком-то ресторане. Но в 1972 году он попал в «Весёлые Ребята», и пошло, поехало.

На музыкальной фабрике «Весёлых Ребят» не так просто было работать: требовалось отменное здоровье и железные нервы (переезды, перелеты), но мы были молодые и легко справлялись с перегрузками. Впоследствии это сказалось на здоровье многих музыкантов, некоторых из них уже нет в живых.

Время шло, играть редко меняющийся репертуар становилось все сложнее, требовался допинг, требовались дополнительные силы. Музыка (рок, поп) развивалась, менялись формы, ритмы, гармонии становились не стандартными, но самое главное — менялись мы сами. Хотелось говорить о чем-то серьезном, более глубоком. Мы часто жили в двухместных номерах, и наши ночные разговоры о музыке, о поэзии, о пребывании музыканта-человека-личности в этом мире сопровождали нас на протяжении многолетних гастролей.

О, какой это был глубокий, настоящий человек! Какой это был профессионал-музыкант! Женя уходил и приходил в «Весёлые Ребята», бывал в «Самоцветах», «Голубых Гитарах», работал с Иосифом Кобзоном, Аллой Пугачевой. 1979—1980 годы — блестящий период работы в группе «Карнавал», где соединились супермузыканты-творцы: В. Кузьмин, А. Барыкин, Е. Казанцев, В. Болдарев, но продержались они недолго: «совок» сделал свое дело.

Снова мы встретились в 1982 году в группе «Рецитал»: я убедил Аллу Пугачеву в том, что коллективу необходим Евгений Казанцев, а потом мы вместе оттуда и ушли, — не смогли выдержать рутинной работы, атмосферы выездного коллектива. Я ушел в «СВ», а Женя еще долгих 4—5 лет скитался по коллективам Московской областной филармонии. И наконец в 1987 году мы снова вместе, и это был огромный кайф для всей команды «СВ».

— ...Впервые мы пересеклись с Женей Казанцевым на студии театра МХАТ, что в Камергерском переулке в Москве. До этого я его видел только из зала во время концертов группы «СВ». Но примерно в году 1988-ом мы встретились на записи моей песни «Hero», в которой, помимо Жени, принимали участие Вадим Голутвин и Юрий Китаев. Запомнилось то, что приходя на студию, Женя сразу переодевался в домашние тапочки. Это было как-то не очень распространено по тем временам.

Запись той песни получилась спонтанной. Это дало мне возможность увидеть, как три признанных мастодонта разобрали моё произведение по косточкам в очень короткое время, а затем безупречно его исполнили.

На этой записи Женя играет открытым и прозрачным басовым звуком. Мне запомнилось, что он склонялся к чистому и незагруженному исполнению композиции, без лишних добавлений, в чём сумел убедить и остальных.

Мне не довелось больше поработать с Женей Казанцевым, но я сохранил его в памяти высочайшим профессионалом и глубоким человеком...

— ...Женя небанальный был человек. Музыкальное образование он получил в Свешниковском училище, дирижёр-хоровик, если не путаю. На жаргоне — «пиджак». Когда пришёл в «Весёлые ребята», клавишник не нужен оказался, а басист — до зарезу.

По своей певческой природе удивительно точно трактовал он гармонию и ритм, никогда я так легко не пел, как с его аккомпанементом. Большой был любитель подумать, прежде чем начать играть, утверждал, что техники у него нет, а за руками наблюдать было чистым удовольствием. Особо я тащился от штриховки медиатором, такое мягкое кистевое движение...

Как мало кто, умел он экономить звуки. Очень стильно получалось, когда он топтал одну ноту, хитро при этом меняя пальцы левой руки, чтобы не потерять строчку.

Ещё я поразился однажды, взяв на сцене его инструмент, насколько громко был настроен аппарат, то есть, невероятным запасом динамики Женечка располагал. Такая душевная широта...

— ...В студии, оборудованной в подвале на Студенческой 39, появились Женя Казанцев и Юра Хэнк (Кистенёв) — и группа заиграла, с моей точки зрения, обалденно, намного лучше, чем старый состав «Звуков». Ритм-секция стала не только железобетонно-надёжной, но и творческой единицей. Играя на бас-гитаре, Женя как бы создавал какие-то подводные волны, от которых я лично тащился по полной программе.

— Когда по финансовым причинам с подвалом на Студенческой 39 пришлось расстаться, Мамонов купил себе дом в районе Вереи — и студия «Звуков Му» переехала туда. По иронии судьбы в 78-м году я шабашил в деревне Ревякино, находящейся примерно в километре от нынешнего «домика Петра». В этом домике были записаны «Грубый Закат» и «Жизнь амфибий, как она есть». Но в группе уже тоже начался распад, чего, в общем-то, следовало ожидать. Например, во время записи в одной из комнат двухкомнатной Петиной «хаты» жил сам хозяин, а в другой жила Оля с двумя детьми и вся группа. Жене Казанцеву, который перед этим год лежал в больнице с туберкулёзом, такие спартанские условия было переносить, конечно, тяжело. Да и мириться с полной диктатурой Петра Николаевича не особо приятно. Поэтому Женя уехал. Остальные тоже остались не при делах — и разъехались. При этом никто ни с кем не ссорился, Женя с Петром остались друзьями — но просто вместе уже было невмоготу.

— ...Был у меня такой человек — мой самый близкий друг Евгений Федорович Казанцев, знаменитый бас-гитарист московский. Он ушел два с лишним года назад от туберкулеза. Как половину меня вырвали...

Это ведь очень важно: когда что-то болит, чего-то не можешь, всегда есть к кому пойти и рассказать. Кроме духовного отца, конечно... Ведь к духовному отцу идешь как к отцу, спросить совет, а тут — как к соседу по палате, такому же больному. Если у него ноги нет, а у меня глаза, мы что, будем смеяться и тыкать пальцем друг в друга: «А у тебя ноги нет?», «А у тебя, дурак, глаза нет!..»

— Везде, где появлялся Женя, он оставлял глубокий, талантливый след. Мы разошлись в 90-м и дальше встречались только на сессионных записях, которых было предостаточно. О его работе в группе «Мамонов и Алексей», к сожалению, мне мало что известно, но восторженные отзывы Жени говорят о том, что в этом коллективе ему было хорошо. А потом болезнь, приход к духовной жизни и воцерковление, уход от суеты и приход к духовной поэзии.

Он сделал в 90-е вместе с группой «Ласточка» инструментальный альбом «Прошлогодний разговор»; с 1998 по 2001 годы написал две пластинки на духовные стихи: «Боже, Ты моя надежда» и «Пустынник»; были наброски на третью работу, но, увы...

— ...Такое было у него увлечение в последние годы жизни — отыскивал наивную православную поэзию и придумывал напевы.

Женя записал довольно много, — уезжал в деревню с магнитофоном и напевал остатками лёгких духовные стихи. Мелодии интуитивные, чувство абсолютно живое. Кассету удалось распространить через издательство Валаамского подворья...

О судьбе неизданного я не знаю...

— Много лет спустя я переживал некий сложный эмоциональный период. В это время у меня оказались Женины записи духовных песнопений. В то время они мне здорово помогли, я постоянно их слушал — и в машине, и дома. Это очень искренняя, очень честная работа, и это при самом минимальном наборе выразительных средств.

После того, как Жени не стало, мне довелось участвовать в концерте его (и не только его) памяти. Музыканты группы «СВ» играли вживую со сцены, тогда как Женин голос шел в записи. Это было как раз одно из произведений его альбома духовных песнопений. Наверное, это было лучшее выступление во всем концерте...

В переводе с латинского, слово «медитация» означает «размышление, обдумывание». Лишь с конца 19-ого века это слово стало ассоциироваться с формами медитации, распространенными на Востоке. Альбом «Прошлогодние разговоры» наиболее точно отвечает первоначальному значению этого слова.

Гибкие формы композиций, не разделенные на строгие составные части, непредсказуемые инструментальные фразы — всё это на самом деле оставляет ощущение непрекращающегося неспешного разговора, в котором есть возможность выслушать собеседника и высказаться самому, а можно и просто молчаливо поприсутствовать.

На фоне радио-господства выхолощенных поп-стандартов этот альбом не подавляет восприятие клишированными мелодиями и конструкциями, но оставляет место для личного вовлечения слушателя в беседу музыкантов.

Возможно, самой отличительной особенностью этого альбома является то, что он дает возможность слушателю побыть с самим собой наедине. Что может быть более ценно?

Название «Прошлогодние разговоры», на мой взгляд, очень точно выражает суть данной пластинки. Во-первых, это тот способ музицирования, который сейчас встречается редко — некое «психоделическое камла­ние». Музыкальная тема, строго говоря, отсутствует, зато есть «состояние», трактуемое каждым музыкантом пре­дельно «честно» и свободно, не разрушая единый образ выбранного всеми чувства. Лучше чем «разговор», такое не назовёшь. «Прошлогодние», эти «разговоры», думаю потому, что в них можно услышать и медитацию 70-х, и театр конкретных шумов 80-х, и т.д... Простота гармонии и формы даёт возможность общаться легко и искренне, музыканты делают это в равной степени прекрасно, хотя, конечно, чувствуется лидерство Евгения Казанцева — обла­дая очевидно наибольшим музыкальным опытом (и в силу образования, и в силу профессиональной карьеры), он берёт на себя основную, «несущую» функцию. Пластинка представляет собой прекрасный пример создания живо­го музыкального существа — ансамбля, того, к чему стремятся все настоящие «групповые» музыканты.

(Из аннотации к диску)

Воткнул в комп диск Казанцева и «Ласточек» — с первых аккордов затянуло — этакий приятный Роберт Фрипп. Ощущается гитара Бортничука времен работы с Мамоновым.

Спасибо. Люблю такую музыку.

Буду всем рекомендовать.